Книга Тима Харта − профессора русского языка и проректора колледжа Брин-Мар (Пенсильвания) – охватывает период 1910-1930 гг. Основной темой исследования Харта является скорость, как важнейший элемент развития русского авангарда как художественного течения, единого в различных видах искусства: в футуристических стихах Маяковского, Алексея Крученых, Василия Каменского; в кубофутуристических и беспредметных работах художников Михаила Ларионова, Натальи Гончаровой, Казимира Малевича; в немых фильмах советских режиссеров Льва Кулешова, Сергея Эйзенштейна и Дзиги Вертова.
«Внимательный к хаотичным, живым звукам современного города, Маяковский часто создавал звуковую фактуру, основанную на быстрой аллитерации и внутренней рифме, которые наиболее заметны в стихотворении 1913 года «Шумики, шум и шумищи». Как и предполагает его аллитерированное название, стихотворение наполнено акустической игрой слов и неологизмами, которые вдобавок к воспроизведению шума суетящегося города имеют явное сходство с ранними работами Хлебникова, основанными на неологизмах (например, «Заклинание смехом», 1908 год). Но если раннее словотворчество Хлебникова сохраняло решительно неопримитивистскую основу (о чем свидетельствует название стихотворения и все его вариации неологизмов от корня слова «смех»), то шумы, которые воспроизводит Маяковский, напрямую связаны с возрастающей скоростью города. Сдвигающиеся строки стихотворения, динамические фактуры и выразительные словосочетания вызывают грохот, подобный тому, что создается машинами, двигателями и толпой. Во вступительной строфе «Шумиков, шумов и шумищ» по городу разносятся нестройные звуки:
По эхам города проносят шумы
На шепоте подошв и на громах колес,
а люди и лошади — это только грумы,
следящие линии убегающих кос
Здесь какофония преобладает и в содержании, и в форме. Когда Маяковский описывает «эхи города», «шепот подошв» и «громы колес», в каждой строчке звучит фрикативное «ш» — жужжание, пронизывающее улицы города («шумы», «шепоте», «подошв», «лошади», «следящие», «убегающих»). Стихотворение полнится городскими шумами; они несутся синхронно с быстро движущимся рассказчиком, который следует за «людьми и лошадьми», а также за «линиями» очеловеченных «кос» (что может означать как волосы, так и сельскохозяйственный инструмент), пока они убегают — по-видимому, от угрожающих сил города.
Используя целый набор слуховых, визуальных и вербальных приемов, Маяковский воспроизвел урбанистический темп, в котором сосредоточилось увлечение футуризма скоростью. Кубофутуристическое стихотворение в конечном счете обнаруживает очевидное использование изобразительных и языковых сдвигов, а также фактуры, соответствующей динамизму его отчетливо современной темы. Как и Шершеневич, Маяковский интегрировал элементы космополитического культа скорости итальянского футуризма в российский контекст, при этом исходя из внутренних возможностей русского языка. Его соратники-кубофутуристы поведут динамизм эпохи в других новаторских направлениях, но именно Маяковский наиболее всеобъемлющим образом ускорил русскую поэзию; он сформулировал эстетический подход к живому, самоценному слову, которое воплощало скорость современного города».
Comments